Говоря о позднем СССР, многими овладевает ностальгия по тому, что было тогда в обществе и как это можно было развивать, улучшать, избежав и развал страны, и катаклизмы последовавших за этим российских радикальных реформ. Во всяком случае, признается, что тогда у страны было много возможностей к чему-то приспособиться, что-то сохранить, что-то принять новое, и была при этом степень свободы, позволявшая сделать этот выбор и способствовать его реализации, развитию.
То есть, тогда мы еще имели страну, сложность устройства которой определяла степень свободы и властной системы, и системы всего общественного устройства, а также содержала тем самим в себе объективные условия для успешного развития демократического общества и социально ориентированного государства.
С тех пор, как известно, много потеряно и территориально, и политически, и социально, и морально. Ситуацию характеризует фраза писателя Дмитрия Быкова, что «с детей, которые нами выплеснуты вместе с водой, можно было бы составить, перефразируя Бродского, большой детсад». По его мнению, ныне страна очень сильно упростилась, становится все меньше щелей, лазеек, вариантов развития. И в этом плане, надо признать, советское общество переходного периода, безусловно, имело серьезную фору перед нынешным его состоянием.
И все же в нашем обществе тоже делаются пока не столь значительные, но все же все более заметные шаги к восстановлению, а также образованию новой сложности, более демократическому структурированию властной системы и устройства гражданского общества.
Но если даже добьемся значительных перемен в своих попытках, к примеру, совершенствовать и запустить процесс территориального самоуправления, если даже добьемся многих новых социальных гарантий, если даже поднимем значительно образование, медицину, все же по пути восстановления в обществе такого уровня сложности, атмосферы такой свободы выбора, какое мы беспечно растеряли в 90-х годах, нам придется идти при благоприятных условиях еще не одно десятилетие.
А чтобы мы обрели тоже растерянную за довольно короткий срок общую устремленность к тому, чтобы страна была богатой и счастливой, а также обрели некую больше присущую развитым державам, тем же США, ФРГ, Англии, Франции, Японии тягу к сложности структурирования всех общественно значимых институтов, нам, видимо, десятилетий будет маловато.
Оцените сами, насколько быстро наша страна может избавиться от страха перед полицией и добиться атмосферы высокой терпимости и доброжелательности, насколько быстро мы можем прийти к тому, чтобы право и сила были у нас отдельно друг от друга, уж не будем говорить о том, как быстро нам удастся избавиться от пока неистребимого стремления все упрощать. Что, кстати, по мнению такого признанного интеллектуала, как писатель Дмитрий Быков, сказывается и на уровне образования, и на сложности, глубинности книг, и на независимости кинематографа и еще много на чем.
И все же от этих мрачных ноток хочется перейти к тому, что, по оценке того же Дмитрия Быкова, «расстановка сил на политической арене скоро полностью изменится, текущие территориальные конфликты потеряют всякий смысл, глобальная война станет невозможной, мир за окном будет выглядеть по-другому».
Более того, он призывает не возиться, как патологоанатомы, с отжившими системами, а, как эмбриологам, «проявлять интерес к тому, что еще не родилось, что только формируется», то есть, испытывать интерес к молодому поколению, к каким-то новым замечательным открытиям и так далее.
Писатель убежден, то «мир за окном скоро до такой степени переменится, что мы и его, и себя не узнаем». Его бы устами да мед пить. Но с другой стороны, кто бы мог еще не так давно представить, какими темпами и в каких масштабах будут меняться возможности нашей коммуникации. И кто знает, может, не так далеко то время, когда воплотиться в реальность та уверенность Дмитрия Быкова, что «Россия и Америка – это, как замечательно сказал Вознесенский, «две страны, две ладони огромные, предназначенные для любви». Во всяком случае, спасительной для всех нас видится тяга к оптимизму на том «эмбриологическом» уровне, о котором говорит известный писатель.
В связи с этим, надо отметить, что у рядовых граждан есть возможность по этому принципу уловить в зачатке попытки власти заорганизовать гражданское общество, стремление упростить ее структурированность до уровня общественных советов при госструктурах. И затем, разумеется, компенсационно предпринять реальные шаги к образованию дополнительных неформальных горизонтальных связей, направленных на возникновение у людей выбора в том, через какие общественного характера структуры взаимодействовать и между собой, и с властными органами.
Пока у граждан не будет понимания важности стремления к тому, чтобы они обрастали, обогащались различными институциальными и просто объединенческими связями, и пока граждане не будут жить по этому пониманию, согласитесь, нам не удастся договориться с властью по поводу необходимости обогащения их ветвей и органов механизмами, помогающими им эффективно взаимодействовать, имея при этом пути к осуществлению взаимоконтроля и сохранения независимости. А без этого мы, как уже общепризнанно экспертным сообществом, так и будем барахтаться федералы – в сырьевой, а регионы – в дотационной зависимости.
Шарапудин Магомедов
